Заслуженный строитель РСФСР, Почётный гражданин города-героя Мурманска, многократный депутат мурманского горсовета (избирался пять раз, четыре – при советской власти), президент Совета ветеранов спорта (до 2019 года), человек, чьё имя носят соревнования «Богатырская сила» по гиревому спорту. Перечислять все регалии Игоря Яковлевича долго, ведь у него порядка 50 различных наград. Наш герой всю жизнь отдал строительству: жилых домов, дорог, знаковых для Мурманска зданий – универмаг «Волна», Дом междурейсового отдыха моряков «Меридиан», гостиница «Арктика», храм Спас-на-Водах.
Центр «Стратегия» расспросил Игоря Яковлевича о его детстве, жизни в эвакуации, послевоенном Мурманске и любви к спорту. Биография Игоря Калошина настолько богата и разнообразна, что можно написать ни одну книгу, и проследить историю нашей страны через призму жизни одного человека.
Приятного чтения!
Игорь Яковлевич Калошин родился 8 сентября 1932 года в Одессе. Отец – брянский, мать – одесситка.
Отец – Яков Павлович – с третьего курса индустриального техникума Брянска был переведён в ЧОН (части особого назначения, 1919 – 1925 годы – прим. ред.), которые боролись с бандформированиями, оставшимися после Гражданской войны. Был заместителем командира боевой части бронепоезда.
После армии приехал в Одессу и сразу поступил на третий курс мореходки. Встретил одесситку Валентину Тимофеевну, окончившую 7 классов, и они поженились.
К 1932 году отец Игоря Калошина уже окончил мореходку, и попал по назначению на Север, который тогда начали во всю осваивать. Уехал в Мурманск и всю жизнь провёл здесь.
ДЕТСТВО В МУРМАНСКЕ 30-Х ГОДОВ
Чтобы укомплектовать флот квалифицированными кадрами и расселить эти семьи, в Мурманске построили новые дома, в частности на проспекте Сталина (сейчас – Ленина – прим. ред.), их называли «микояновскими» из-за непосредственной инициативы этого наркома. Штат мурманского флота вплоть до боцманов и рыбмастеров пополнялся за счёт тех городов, где флота уже были – Одесса, Архангельск, Новороссийск и другие. По этой причине семья Калошиных и оказалась в Мурманске в 1935 году.
«Мне было три года, когда мы приехали в Мурманск. И у меня на всю жизнь осталось детское впечатление: цветущая Одесса, в акациях, Чёрное море и приезд в суровый, не очень благоустроенный в то время, ещё деревянный Мурманск».
Сначала Калошиных поселили в деревянной двухэтажной гостинице, на месте современного «Меридиана», там был широкий длинный коридор, вспоминает Игорь Яковлевич, где они, маленькие дети, бегали и играли.
В конце 1936 года семью переселили в один из микояновских домов – №38 по проспекту Сталина (сейчас – Ленина, 70 – прим. ред.).
«Наш дом был лучше соседнего, П-образный, открытый на юг, из двора было видно всю огромную территорию, до самой горы. И сторона солнечная».
Во дворе 38-ого дома всё время кипела жизнь, из соседних дворов приходили ребята играть в лапту, городки, в казаки-разбойники. Четвёртый и пятый подъезды (а Игорь Яковлевич жил в шестом) были «местом гнездования» в плохую погоду. Ребята как правило не курили и не пили, были настоящими детьми.
«Такое было у нас детство. Мы постоянно играли, бегали, хорошо относились к физическим нагрузкам».
Летом всё свободное время отнимал футбол, у 38-ого дома была даже своя команда – «Тралфлотовец». Но мячи тогда были редкостью, и футболисты шили их сами, из тряпок. Мяч тогда был скорее условными названием, признаётся Игорь Яковлевич. Когда появились настоящие мячи, отец закупил несколько, чтобы ребята могли играть более профессионально.
«В детстве я был болезненным ребёнком, по крайней мере несколько лет после переезда, часто простужался, два раза дифтерией болел, один раз скарлатиной. Оказалось, это из-за смены климата. Но взялся за меня отец и приучил меня к физической культуре, чтобы я рос здоровым. Почти сразу купил комплект лыж и коньки».
И как раз недалеко от дома уже начали строить стадион – тогда его называли «Пищевиком», «Рыбником Севера», сейчас – это «Строитель». Зимой там заливали лёд. Но коньки были не единственным зимним развлечением.
«Мы жили на первом этаже. Я выходил из подъезда, сразу надевал лыжи и шёл на проспект, потом по проспекту, до ручья Варничного, потом до больнички, на сопки и так далее. Это было классное занятие».
Благодаря лыжам, футболу и другим физическим нагрузкам Игорь Яковлевич стал здоровее, крепче и сильнее, и, как сам говорит, «без жидких мест на теле».
В 1940 году Игорь Калошин пошёл в первый класс в школу напротив дома – в десятую (сейчас – 2 гимназия – прим. ред.). В параллели тогда было пять первых классов. Первый класс закончил, ушёл на каникулы, и началась война.
Но мы немного забежали вперёд. В июне 1941 года семья собиралась в отпуск, уже были собраны чемоданы и куплены билеты. Но…
«У сменщика отца – старшего механика – воспалился аппендицит, и он не смог пойти в этот рейс. Отец был ответственным, покладистым, ему сказали, что сходить надо. И он ушёл. Мать была очень огорчена».
14 июня 1941 года Яков Павлович ушёл в море старшим механиком на тральщике «Тбилиси», суперсовременном по тем временам, с клёпаным корпусом.
«А потом, представляете, началась войны, а отец в море. Связи нет, гробовое молчание».
Всю войну Яков Павлович прошёл на сторожевом корабле, стал старшим лейтенантом, но об этом позднее.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Игорь Яковлевич хорошо помнит 22 июня 1941 года и рассказывает, почему утверждение о том, что Мурманск бомбили в первый же день войны – неправда.
«Мы с матерью в день, когда началась война, утром очень долго спали. Потому что сестрёнка маленькая всю ночь капризничала. А когда сели завтракать часов в 10 – 11, соседка тётя Катя вбежала к нам: «Включайте радио – война». Выступал Молотов. Для матери это был шок. Меня это, наоборот, взбодрило. Побежал во двор, мы организовались и решили пойти ловить шпионов».
Мурманск тогда был небольшим и компактным – получаша от Зелёного мыса до Жилстроя. И ребята «городские», враждовавшие и с «портовиками», и с «колонизацией», хорошо знали все улицы.
«Если бы хоть одна бомба упала на Мурманск, мы бы заметили. Погода была скверная, снежок шёл, но тревогу не объявляли».
Первая воздушная тревога была объявлена на следующий день, 23 июня, в 6 часов утра. Но город был к этому готов. Бомбоубежища были почти во всех кирпичных домах – в подвалах. А со времён Финской войны у семьи Калошиных был собран неприкосновенный запас: чемодан, сумка с вещами маленькой сестры и отдельная – с продуктами. После 23 июня тревогу объявляли почти каждый день.
«Мы ещё с Финской войны привыкли к учебным воздушным тревогам, когда весь город замирал, когда если ты оказался не дома и бежишь по городу, тебя санитарные службы хватают, кладут на носилки, затаскивают в машину, везут к бомбоубежищу и там выгружают – учатся».
Игорь Яковлевич рассказывает, что у него был личный противогаз, а в доме номер 3 по Самойловой в подвале были склады, где в ячейках располагались противогазы. В то время с опаской относились к химическому оружию.
А первые бомбы упали на мурманский рыбный порт где-то в середине августа, когда семья Калошиных уже уехала в эвакуацию.
ЭВАКУАЦИЯ
Руководство города понимало, что война будет длительной, а фронт близким, и какими бы ни были силы ПВО, нужно спасать женщин и детей.
Формировочные эшелоны находились за современным вокзалом, ближе к торговому порту, туда больше суток свозили семьи, готовили, обучали. Друг отца, который тогда находился в Мурманске, сумел достать несколько отрезов и беличью шубу. Это всё потом пригодилось – обменяли на масло, хлеб, крупу.
«И нас 6 июля двумя большими эшелонами первыми повезли в эвакуацию. Всё проходило очень организовано. Товарные вагоны, пульмановские, большие. На одного человека – 16 кг. Была вода питьевая и техническая, продукты были. И охрана».
Начальником эшелона была женщина, председатель женсовета тралового флота. До войны жёны комсостава как правило не работали, но занимались общественной деятельностью – женсоветом: дежурили, помогали дворникам, цветы сажали, вместе воспитывали детей.
Эвакуированных планировали поселить в Иваново-Вознесенске, но через месяц пути ситуация на фронтах изменилась и было принято решение продолжать путь дальше – за Волгу.
«И там уже на большой станции Клявлино, в Куйбышевской области [сейчас – Самарская – прим. ред.], нас встречали с подводами, чтобы развезти по деревням. Мы сначала попали в чувашскую, встретили нас хорошо, продукты давали, но никто по-русски не говорил, и поэтому было сложно».
Мать Игоря Яковлевича попросила перевезти их в другую деревню. Так они оказались в Дурасово, в 10 км от станции Клявлино и в 2 км от станции Пронино. В деревне жило много раскулаченных, а председателем колхоза был русский, бывший партизан – Пётр Данилович. К переселенцам относились по-разному, от бывших кулаков можно было услышать, что они – «выковырянные» (такая игра слов от «эвакуированные»). Поселили Калошиных в большой избе у бабы Аграфены и её молодой невестки.
«В избе была прусская печка, бабка на ней спала, матери моей с сестрой дала кровать, а мне предложила тоже спать на печке, я промучался одну ночь, так как она храпела и было очень жарко. Потом устроился на лавках, под окном в дальнем углу».
Мать Игоря Яковлевича уговаривали стать секретарём в колхозе, но она отказалась и пошла работать в бригаду, жать и вязать снопы.
А наш городской мальчишка впервые окунулся в настоящую колхозную жизнь. Учился управляться с лошадьми, ведь работы было много. В деревне не было здоровых трудоспособных мужчин, остались старички и женщины, а поля были огромными.
«Началась уборка урожая, и надо было оттуда вывозить зерно. И организовали два эшелона – семь телег с подводами, на передней – старичок, а на всех остальных посадили пацанов, в том числе и меня».
Мешки с зерном ребята свозили на склад, который находился в бывшем храме. За работу они получили по два килограмма зерна. Со временем Игорёк, как его называла мама, научился ездить на лошади без седла, как деревенские парнишки, выводил лошадей на водопой. С наступлением зимы обязанностей прибавилось.
«Нам, эвакуированным, давали лошадь с дровнями – санями, и мы отправлялись на участок в лесу, где лежали уже спиленные деревья, грузили по три — четыре хлыста, предварительно обрубив сучья, и везли домой – там уже на козлах пилили-рубили, баба Аграфена учила меня это делать».
Про учёбу Игорь Калошин не забывал. По приезде пошёл во второй класс сельской школы. Там было всего два учебных помещения: второй и четвертый классы – в одном, в другом – первый и третий. А учитель в кабинете один. Тетрадей не было, писали на чём придётся. Девочки и мальчики учились вместе.
«Это надо представить, один ряд парт – второй класс, другой ряд – четвёртый. Учительница по очереди даёт рядам задания, потом проверяет. У меня хорошо шла математика – моя рука была единственная поднятая в ряду 2 класса».
Вскоре, когда приехали ребята из Ленинграда, образовался целый коллектив эвакуированных детей. Им иногда приходилось отстаивать своё право на жизнь в этой деревне.
Через какое-то время Калошины снова переехали. Поселились на главной станции Клявлино. Мать устроилась в женскую бригаду паровозного депо грузить дрова на паровозы. Ряботницам полагалось пол-литра молока и обед. Игорь иногда прибегал к матери – «из миски щей похлебать».
Куйбышевская область была довольно глухим местом в то время, новости с фронта туда не доходили, газет не было, радио тоже. Но в октябре 1942 года на Клявлино приехала основа формирования дивизии для Сталинграда, нужны были женские грамотные кадры в санчасть. И мать вместе с тётей Лёлей, соседкой по комнате, устроились в эту санчасть.
«Нас подкормили, так как матери теперь получали паёк как на солдат. После дежурства они приносили два ведра отходов, и пришлось завести поросёнка Зинку, а мне обучиться, как за ней ухаживать».
Дивизия уехала. Мурманские запасы стали заканчиваться, надо было придумать, как честным способом добыть провизию.
«И мы с другом Володькой сообразили. У нас были приличные санки, большое корыто, длинный поводок, а из изб нужно было вывозить навоз. Некому – а тут мы. Брали то, что давали. Молоко ли, кашу ли».
Примерно в это же время на связь вышел отец, прислал письмо и большую посылку. Рассказал, что дважды был в Мурманске, и что в их квартире теперь – сапожная мастерская, а он сам служит на сторожевом корабле в районе Баренцева – Белого моря.
1943 ГОД
Наступил 1943 год. Рядом с избушкой, где жили Калошины, находился крупный хлебный комбинат с мельницей и мощным подсобным хозяйством – огромным полем. И по весне туда забредал неорганизованный скот и топтал посевы. И замдиректора, заметив двух предприимчивых и шустрых мальчишек, рослых и быстроногих, и пригласил их вместе с матерями на работу – охранять поле от скота.
«Мы приучили скот так, что как только они нас видели – сразу уходили. Работали в две смены. Каждый день нас кормили хорошим сытным обедом, платили зарплату. В конце месяца мы получили манну с неба – 64 килограмма отборнейшей муки».
На первую зарплату Игорь Калошин накупил целую сумку пирожков с капустой и с земляникой, и устроил пир дома. А из муки мать делала затируху – в воду сыпала муку, потом затирала её и бросала в кипящее молоко. Игорь Яковлевич говорит, что это была вкуснятина.
Пришло время идти в третий класс, но мест в школе не было, директор отказала Игорю.
«Потом я снова пошёл, сразу к учительнице, убедил её, принёс табуреточку и положил дощечку на колени. Учиться здорово хотелось».
Игорь Калошин возглавлял исторический кружок и кружок по географии. Признаётся, что никогда не был отличником – только твёрдым хорошистом, любил все предметы, кроме немецкого.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В МУРМАНСК
«В июле нам объявили, что Мурманск начинает возвращать эвакуированных, что заводы и предприятия работают, а рук не хватает, и что нужны женские руки».
Большая радость – возвращение домой! И семьи так же эшелонами, в маленьких товарных вагонах, с комфортом, по четыре – шесть семей в одном повезли.
«Мы ехали со своим багажом, с мукой, ещё и мешок картошки нам выделили. В пути видели множество разрушений, и сердце постоянно сжималось».
Ехали в объезд Петрозаводска, который ещё был занят фашистами. Подъезжали к Мурманску. Игорь Яковлевич до сих пор не может говорить об этом без эмоций, появляется першение в горле.
«Когда наш состав выскочил из-за Петушинки [отрога Горелой горы и у её подножия, улицы Подгорная, Полевая, Новосельская, Заречная – прим. ред.] и перед нами предстала панорама города, были хорошо видны разрушения Северной части, Предпортовой, Зелёного мыса и частного сектора. Сильно пострадали кирпичные дома, у которых сгорели деревянные перекрытия».
По словам Игоря Яковлевича, Жилстрой почти целиком уцелел, Колонизация тоже [посёлок, располагался на северном берегу Варничного ручья между Микояна (нынешней улицей Полярные зори) и Рогозерской. Состоял из шести улиц. Был снесён в 60-х годах. – прим. ред.], пострадали отдельные дома. Разрушений было много, но город остался, город жил, работал, обеспечивал фронт.
«Я борюсь с вредным мифом о том, что Мурманск был сожжён до пепла, разрушен до основания и стёрт с лица земли в 1942 году. Ведь в 1943 партийные руководители привезли в город несколько тысяч семей, детей, жён, чтобы оживить его. Куда же поселили тогда, если город был разрушен?».
Калошины поселились в своём доме, в своей квартире, но было непросто, приехали без вещей, а мебели практически не было, пришлось искать. Город был прифронтовой, светомаскировка сохранялась и было очень темно в домах.
«Кстати, в Мурманске ни один дом с бомбоубежищами не был пробит до конца. Наш дом уцелел почти полностью. Единственное – бомба наискосок летела, снесла кусок крыши и половину кухни седьмого этажа – это та часть дома, которая выходила на проспект. Бомба упала во дворе и ушла глубоко в трясину».
Устроившись в квартире, мать пошла на работу в банно-прачечный комбинат, сестрёнка – в детский сад, а Игоря Яковлевича начали готовить к школе. В то время ребят-детсадовцев и школьников вывозили в Кировск, Мончегорск, Зашеек, Имандру.
«Где-то в середине сентября у меня началась интернатская жизнь в Мончегорске. Очень тяжёлый момент, потому что я знал, что смогу увидеть отца только в Мурманске, да и всю войну был рядом с матерью, и был к ней и сестрёнке привязан».
Игорь Калошин пробыл в интернате недели три и убежал… в Мурманск. Мать была в ужасе, но беглеца быстро вычислили и вернули обратно. Прошло ещё две недели, и Игорь нашёл себе напарника, чтобы убежать снова. В общем, всего Калошин совершил три побега.
«В последний раз я убежал примерно 25 декабря 1943 года, добрался до дома, а матери нет, она уехала в детский сад к сестре. И я был один в пустой квартире. Когда мать вернулась, застала меня, лежащим в кровати, худым, измождённым, оголодавшим».
Дальше больница, усиленное питание, выздоровление. Выписку назначили на 7 января.
«Хорошо помню тот день. Меня санитарки одели в обычную одежду и вывели в холл, а там те же синие лампочки – светомаскировка, темновато. Вижу, сидит мать, её-то я сразу узнал. А рядом с ней – офицер, погоны блестят жёлтые, подхожу – отец».
И сейчас, пересказывая долгожданную встречу с отцом, Игорь Яковлевич не может сдержать слёз. Не удивительно, это такой эмоциональный момент.
«Отец большой, крепкий, от него морем пахнет. А мать достала из сумки бутерброд с беконом от союзников, я и жевал, и смеялся, и обнимал отца».
Дома Игоря Яковлевича ждал ещё один сюрприз. Квартира была завалена продуктами. На большом кухонном столе было всё: огромный кусок сливочного масла, печенье, консервы и прочее. Это офицерский доппаёк, которым не пользовался отец в течение службы.
Кстати, об отце. Он начинал ходить 3 механиком, а к 1937 году стал старшим механиком. В 1942 году по особому заданию обследовал Земли Франца-Иосифа в поисках военных немецких баз. Баз не нашли, но следы присутствия немцев обнаружили. За выполнение этого задания отец получил свой первый орден – Красной Звезды, и был отпущен в поощрительный отпуск на три недели.
1944 ГОД
Шёл 1944 год. Игорь Яковлевич говорит, что уже ни одна бомба не упала на Мурманск.
«До Мурманска шли караваны англичан, американцев и других, и когда их отпускали на берег, нам, мальчишкам, были интересны корабли их и они сами. Мы впервые узнали, что такое жвачка, не смола, чунгам мы её называли [от англ. chewing-gum – прим.ред.]».
Всякие моряки были. Некоторые угощали шоколадом, некоторые фотографировали. Кому-то ребята давали деньги – красные с Лениным, но потом им в школе сказали, что таким образом «они подрывали экономическую мощь страны, потому что моряки у себя на родине обменивали купюры на золото». Ребята также хотели посмотреть на авианосцы союзников, которые стояли на рейде в районе Ваенги (сейчас Североморск – прим. ред.). И они добирались туда пешком, а перед КП цеплялись за грузовые машины и проезжали. Военные моряки расспрашивали ребят об их отцах и дарили им длинные фонарики.
В 1944 открылись большие школы, кстати, почти все из них уцелели.
Это первая мужская (сейчас – Школа № 1, Капитана Буркова, 31 – прим. ред.), куда пошёл наш герой, в военные годы там был морской госпиталь, вторая женская, где с 1941 года располагался Штаб армии, оборонявшей Мурманск, маленькая изящная 34 школа, там до недавнего времени находилось Норвежское консульство, 12 школа и на горе – четвёртая.
«Обстановка в школе была непростая для учителей. Вот я год не учился. Были ребята, кто по два – три года. Всякое было, и драки в том числе. А из учителей были только пожилые: математик Юхтер, лет 60 ему было, директор школы, он же физик Дмитриев».
ФИЗКУЛЬТУРА – ОСНОВА ГАРМОНИЧНОГО РАЗВИТИЯ
Учились все с удовольствием. Также госпиталь сохранил всю начинку спортзала. Как до войны было: брусья, кольца, перекладины, козлы. Школа и училась в три смены, и спорт был.
«И я сразу в 4 классе записался в секцию гимнастики. И на первых же соревнованиях после четырёх месяцев тренировок занял первое место среди младших классов. До сих пор считаю, что гимнастика – основа основ для любого вида спорта. Она гармонично развивает всё».
Зиму без лыж представить сложно. Вот и в школе объявили соревнования по лыжным гонкам. Тогда у Игоря Яковлевича были деревянные лыжи, бамбуковые палки с огромными кольцами, что-то типа лыжного костюма и шапка-ушанка на голове.
«Перед школой пустырь был, учитель нас выстроил в шеренгу и говорит: «Вы сейчас завернёте за школу, до улицы Микояна (сейчас – Полярные Зори – прим. ред.), до улицы Карла Маркса, спуститесь по обочине вниз до Софьи Перовской, до лестницы и потом бегом к школе». И все побежали, и я побежал. Бегу-бегу. Потом оглядываюсь, и никого нет. Я прибежал к лестнице, обернулся, на Софьи Перовской никого нет. Подбегаю к школе, кричу: «Засекайте время». Так и началась моя лыжная слава».
Один из руководителей был динамовцем и жил в районе современной пожарной части №1 (Самойловой, 7), там у него был магазин и склад. Он выдал Игорю Яковлевичу хорошие лыжи из карельской берёзы, удобные и качественные палки, ботинки и лыжную шапочку. Тренером стала знаменитая лыжница, мастер спорта Ольга Китова.
«Через некоторое время я считался в школе одним из лучших лыжников, а лыжный спорт был очень развит и школьные соревнования проводились. Начиная с 5 класса, я занимал ведущие места по лыжам сначала в школе, потом в районе».
Игорь Яковлевич признаётся, что этот спорт давался ему довольно легко, во-первых, потому что он любил лыжи, а во-вторых, кроме трёх занятий в неделю, он ходил на стадион, где была проложена лыжная трасса с горками и спусками – почти километр.
«После школы я обедал, отдыхал полчаса, потом бежал на стадион. Десятку я настолько хорошо отработал, что в первых же своих городских соревнованиях занял 13 место».
В 6 классе Игорь Калошин был уже чемпионом Мурманска, получил второй спортивный разряд. В старших классах выезжал выступать в Кировск и Мончегорск. На Шестнадцатом празднике Севера в 1949 году стал чемпионом на дистанции 10 км. Был чемпионом города несколько лет подряд.
«Был один интересный случай. Близились очередные городские соревнования, они проходили в такое время, что нужно было пропустить занятия – отпустить мог только директор. Елена Ивановна ко мне почему-то очень хорошо относилась и отпустила. На следующий день пришёл к ней – докладываю: «Соревнования прошли. Всё нормально, 1 место». Она похвалила и спрашивает, поздравляли ли нас, вручили ли призы. Грамоту вручили, говорю. А призы какие, спрашивает. Говорю, что небольшой отрез шёлковый – сразу отдал сестре на блузку. А ещё хороший серебряный портсигар с охотником на крышке. Она уточнила, что я с ним буду делать. Сказал, что отцу подарю. Прихожу на следующий день на секцию, а мне говорят, что я наделал шуму, и их чуть не поувольняли. За такие подарки. Да они ж не знали, что дарить, и в магазинах ничего не было».
Игорю Калошину 3 года Игорь Калошин в 8 классе
С лыжами наш герой не расставался всю жизнь, находил время после учёбы, а потом и после работы, бегал, занимался, сам себя тренировал и ходил на большие дистанции.
УЧЁБА В ЛЕНИНГРАДСКОМ ИНСТИТУТЕ
«Самое основное теперь – надо было приближаться к первому разряду. Я получил его уже в институте».
Чтобы получить первый разряд, нужно было обязательно сдать нормы ГТО.
«Я был как десятиборец, по современным меркам. Бегал спринтерские дистанции (короткие), стайерские (длинные), метал диск, толкал ядро, прыгал в длину и в высоту с разбега – это у меня долгое время должным образом не получалось».
Игорь Яковлевич поступил в Ленинградский политехнический институт в 1951 году.
На вопрос: «Почему вы решили стать строителем?» – Игорь Яковлевич всегда отвечает, что из-за матери.
«Когда мы въезжали в Мурманск и увидели эти оставшиеся от домов трубы, моя мать сказала: «Ты, Игорёк, выучишься – постарайся стать строителем и строй наш город. Разрушения к этому времени уже должны восстановить, а ты будешь строить новые здания, чтобы рос наш красивый Мурманск». И я вот выполнил завет матери и всю жизнь отдал строительству».
Однако к строительству непосредственно жилых зданий Игорь Калошин пришёл не сразу. Строительный факультет его института по особому указанию был преобразован в гидротехнический, согласно лозунгу «Даёшь стройки коммунизма!». Учились шесть лет, по два – три месяца были на практиках: Куйбышевская, Сталинградская (сейчас – Волгоградская), Каховская, Мингечаурская, Братская ГЭС. Уникальные стройки того времени. Был также ещё такой порыв – помогать селу, и курс Игоря Яковлевича строил гидротехническую станцию в Ленинградской области на реке Оредеже. Студенты сами рыли котлованы, делали фундамент, возводили здания, только «начинку» – основное оборудование – делали уже спецбригады. Когда Игорь Яковлевич был на третьем курсе, он поехал на эту стройку в должности руководителя, комсорга ЦК.
«Тогда стремились исполнять заветы Ленина, который говорил, что «СССР – это советская власть плюс электрификация всей страны». Мы отдавались учёбе, и стать инженером для нас было мечтой».
Но когда наступило время окончания института, вектор развития страны сменился. Никита Хрущёв осознал, что гидротехнические сооружения – это долго и дорого. И этим решением, по мнению Игоря Яковлевича, порушил всю отрасль.
«Так что сделали с наши курсом? Тех, у кого была временная регистрация, стали распределять во все строительные управления – на гражданское, коммунальное и прочее строительство. Петербуржцам продлили учёбу на год и учили их строить теплостанции. Нас же, приехавших, стали кидали куда угодно».
СТРОИТЕЛЬСТВО КАК ПРИЗВАНИЕ ИГОРЯ КАЛОШИНА
Можно сказать, что Игорю Яковлевичу повезло. На распределительной комиссии его пригласили в Ленинградскую область на секретную стройку. Должность – прораб, оклад неплохой, плюс доплата за секретность.
«И через месяц после защиты диплома, меня направили в Гатчину, где началось строительство научно-технического атомного городка для института, который должен был возглавить Келдиш и Алфёров [сейчас это Петербургский институт ядерной физики имени Б. П. Константинова РАН – прим. ред.]».
Судьба так распорядилась. Игорь Яковлевич стал именно строителем, а не гидростроителем. Его поставили прорабом на главный корпус с атомный реактором. На такой стройке материалы использовали особенные: щебень из дроблёной руды, скраб (добавка в бетон) в виде горошин как крупная дробь, прочный шестимарочный цемент и даже вода непростая. Строил этот технический комплекс военно-строительный отряд – та же армейская дисциплина, те же порядки, но без оружия. Игорь Яковлевич был единственным, у кого не было погон, да и он их не хотел вовсе. Ему важна была стройка как таковая.
«Я довёл этот корпус до состояния отделочных работ и заскучал по Мурманску. А в то время начали строительство защитного щита вокруг Ленинграда и мне сказали, что как только эта работа закончится – могу ехать».
Начало июня 1963 года. Игорь Яковлевич в Мурманске, идёт по улице Пушкинской и видит вывеску – трест «Мурманскжилстрой». В тот момент он уже совсем не хотел возвращаться в Гатчину, и решил зайти и поговорить с управляющим насчёт работы.
«Там я встретил своего главного жизненного строительного наставника – Гавриченкова Владимира Степановича. Я его запомнил расслабленно сидящим за столом, в шляпе, сдвинутой на затылок, и в тёмном китайском плаще. Слушал он меня внимательно, расспросил обо всех объектах, где я работал, потом нажал на кнопку и вызвал кадровика, чтобы тот подготовил отношение на мой перевод».
В Гатчине начальник не очень-то хотел отпускать Игоря Яковлевича на другую работу, но сделать ничего не мог – вышло постановление, по которому нельзя было препятствовать переводу кадров на Крайний Север. Игорь Калошин передал свои дела и вернулся в Мурманск.
«ГОРОД, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ»
Работа на строительстве Мурманска захватывала полностью, признаётся Игорь Яковлевич. В строительной отрасли нашего города Игорь Калошин работал на руководящих должностях до 1994 года, но и после выхода на пенсию продолжал деятельность, в частности строил храм Спас-на-Водах, который был открыт в 2002 году.
Основные этапы:
1963 год – старший прораб треста «Мурманскжилстрой». Застройка Первомайского района: жилые дома и все магистральные сети.
1965 год – заместитель главного инженера треста «Мурманскжилстрой». Познание всей строительной отрасли Мурманска.
1967 год – главный инженер Управления механизации по строительно-монтажным работам.
1969 год – начальник строительно-монтажного Управления по строительству магистральных сетей (водопроводы, теплосети, канализация, улицы).
1975 год – главный инженер треста «Мурманскжилстрой».
1979 год – управляющий треста «Мурманскпромстрой» (крупнейший трест по строительству промышленных и сельскохозяйственных объектов на Кольском полуострове).
1989 год – заместитель начальника «Главмурманстроя».
1990 год – главный инженер «Главмурманстроя».
1992 год – Игорю Яковлевичу – 60 лет.
1994 год – Игорь Яковлевич вышел на пенсию, но продолжал работать в связи с распадом «Главмурманстроя».
Первый объект, который курировал Игорь Калошин в Мурманске – школа №30 в Ленинском округе.
«Я вообще старался строить школы и больницы, считал это очень важным и нужным делом».
БЛИЦ
— Чем советский спорт отличается от нынешнего?
— Тогда был огромный энтузиазм к спорту в массах, и способствовали этому всеми методами. Ведь были значки у каждого вида спорта, по разрядам. Много спортивных обществ: «Спартак», «Динамо», «Пищевик», «Водник», «Автомобилист», «Судоверфь» и многие другие. Очень профессиональные спортивные команды, которые занимались молодёжью в основном. Были футбольные команды, лыжные, баскетбольные, волейбольные, легкоатлетические. Вот у меня зимой были лыжи, а летом – лёгкая атлетика.
— Как в вашу жизнь пришёл гиревой спорт?
— Неожиданно. После войны по радио передавали утреннюю зарядку, я тогда раздобыл где-то две большие гантели и стал заниматься. Почему понравилось? Потому что я понял, что так я могу быстро набирать силы. Именно гиревой спорт пришёл в мою жизнь позже. После одного из спортивных праздников треста «Мурманскпромстрой» у меня появилась 16-килограммовая гиря, начал тренироваться и на следующем празднике я показал хороший результат.
— В вашей работе присутствовала физкультура?
— Да. Когда я был в руководстве какого-то подразделения, я всегда вводил в штат инструктора по физической культуре, чтобы организовывать и разнообразить жизнь коллектива треста. Иногда на лыжные марафоны мы выставляли целые отделы.
— А своих детей вы приучили к спорту?
— Конечно. На лыжах со мной и дочь, и сын ходили. Марафон даже.
— Какое бы вы дали наставление молодым спортсменам-гиревикам?
— Наш спорт замечательный тем, что он не требует много затрат. Достаточно иметь коврик и гирю. Но заниматься нужно осторожно, не перегружая организм. До появления первой усталости, а потом ещё чуть-чуть.
— В чём ваш секрет?
— Нет никакого секрета. Я с детства был приучен отцом строить систему проживания жизни, без вредных привычек. Каждому образу жизни – своя система, в которой есть место спорту, утренней зарядке и лёгкой разминке вечером. У меня всегда был чёткий распорядок дня, заранее спланированный, от которого я не отступал. Кем бы я ни работал, от прораба до инженера, с физкультурой и спортом я не расставался.
